Все произведения Л.Паркова                   Другие авторы                   Главная                   Содержание



Необычайный   вариант
Рассказ-экспромт   (1957)

          Когда я приехал в Кировоград, то, придя на стадион, увидел замечательную фигуру девушки в спортивной форме с мячом в руках. Она была настолько грациозна, настолько прекрасны были её черты, что я, поскольку твёрдо знал, что настоящая живая девушка никогда в жизни не захочет разделить со мной судьбу, каким бы я ни был, решил, что именно она и никто другой, будет моей подругой в жизни. Я назвал её Леной.

* * *

    Сегодня мне повезло. Стоянку самолётов, которую я охранял, находясь в карауле, вскрыли очень рано. Было ясное тихое летнее утро. Солнце только начало всходить. Я тут же решил, не заходя даже в караулку, пойти прямо туда, где на пьедестале стоял тот, кто был так дорог мне. «Пока ещё нет подъёма в казармах, и кругом никого, насмотрюсь на любимую девочку мою, насмотрюсь спокойно, не боясь ничьего удивления или насмешки».
    Я приближался к стадиону, стараясь издали разглядеть, увидеть контуры, дорогие сердцу. Да; вот и она. Кругом пусто и тихо. Я подошёл и поздоровался с ней в мыслях. «Здравствуй, Вова!», - в мыслях ответила она мне. Я обошёл скульптуру и, остановившись перед ней, долго глядел, наслаждаясь её красотой и тем, что этому никто не мешает. Взгляд её был устремлён к горизонту, куда плыли лёгкие, посеребрённые утренним солнцем облака. Я присел на скамейку, продолжая любоваться ею. «Эх, Ленка, Ленка! – думал я. - Если бы ты знала, как дорога ты для меня, как я люблю тебя, только тебя одну, родная моя, милая девочка!» А она в мыслях отвечала мне: «А если бы я стала живой, то ты бы быстро разлюбил меня, я бы тебе скоро надоела?» - «Родная! - ответил я. - Об этом не может быть не только речи, но даже и мысли!» «Но ведь ты же бросил Люду!» - говорила мысль, и я ей тут же ответил: «Так ведь у неё были родители, а ты у меня одна, Леночка, оба мы с тобой одиноки!» - «Но ведь тогда, как ты сам говорил, тебе придётся строить свои планы, не только принимая во внимание себя, но и в зависимости от другого человека, а я - это он!» - «Нет, Леночка, ты не только не препятствовала, но в огромном облегчила бы мне достижение цели жизни, так как ты мне была бы, да и есть самый близкий человек на свете, самый верный и лучший друг, но это…» - «А какого роста ты хотел бы, чтобы я была?» - «Да мне всё равно, но как принято, девочка должны быть сантиметров на пять пониже любимого, да что об этом…» Но мысль эту перебила другая мысль, более странная: похоже было, что говорит сама Лена.
    - Тогда, родной, не испугаешься меня, если я буду живая?
    - Нет, - ответил я, - но ведь этого не может быть. Ты для меня и так живая. Впрочем, если бы даже это и случилось, то я не посчитал бы себя сумасшедшим, так как я ещё не знаю всего того, что может быть решено наукой через 2 – 3 тысячелетия.
    - Ну, посмотрим тогда, насколько крепки нервы у человека современного! - сказала мысль.
    И вдруг я увидел, что статуя уменьшается в росте.
    «Мысли-то мыслями, но что за ерунда? Уж не схожу ли я действительно с ума!»
    В тревоге я огляделся вокруг. Всё так же плыли облака, всходило солнце. Пронесла что-то из солдатской столовой посудомойка, тихо шевелилась листва на деревьях. Я задал себе вопрос: «2 х 2» и мгновенно получил «4», «9 х 9 + 81», «18 + 15 + 33»; да, рассудок был на месте!
    А скульптура быстро вся уменьшалась в размерах и, как мне показалось, стала чуть ниже меня. Вдруг её мяч стал чернеть на глазах и в несколько мгновений превратился в настоящий. Вслед за тем как на фотобумаге начали чернеть и вмиг превратились в настоящие её трусики. Они были, видимо, из очень лёгкой чёрной материи и затрепетали на лёгком ветерке. Начали из гипсовых контуров превращаться в настоящие её косички, красиво уложенные на голове.
    Мне казалось - уж не сплю ли я, да ещё на посту, не снится ли мне всё это? Я с тревогой щипнул себя - больно! Прохладный утренний ветерок обдувал лицо. Я встал, сел - нет, я не сплю! Я с интересом и волнением стал следить за тем, что происходит.
    Вот уже синеет на девочке такая же лёгкая, трепещущая на ветру майка. Это произошло за какие-нибудь десять секунд. Внезапно все открытые части её тела - ножки, ручки, лицо - приняли почти мгновенно естественный оттенок живого человеческого тела. И вдруг всё её тело, вся она наполнилась жизнью, и я увидел, как она глубоко вдохнула свежий утренний воздух, открыла глаза, как после сна и, взяв в правую руку свой мяч, перевела взгляд с горизонта на меня. Она была так прекрасна, что я, не в силах оторваться взглядом от неё, не мог ни двинуться, ни произнести ни звука.
    Она легко спрыгнула с пьедестала, ударила раз мячом о землю и подошла ко мне.
    - Здравствуй, Вова! - произнесла она, и голос её был настолько прост и приятен, что я даже забыл ответить на приветствие, весь уйдя в слух. А она продолжала:
    - Ты, конечно, сейчас очень удивлён тем, что произошло, но я тебе вкратце всё разъясню. Далеко в созвездии Андромеды есть планета Физида. По величине она такая же, как и ваша Земля, но наука там достигла очень многого. Ты слышал о затенении расстояния - «нуль пространства»? Там это уже давно осуществлено.
    - Леночка, родная, ты… - она подошла ко мне, я встал, и мы крепко обнялись.
    - Родной мой, Вовик. А всё-таки ты молодец, не испугался… ну, значит, теперь вместе, навсегда?!
    - Леночка, родная, теперь никого нет на свете счастливее меня, ведь я же сейчас не один в жизни! - сказал я и почувствовал вдруг в горле горький комок радости. С трудом справился с ним, а она вынула у меня из кармана носовой платочек и утёрла - видимо, увлажнившиеся - мои глаза. Мы сели на скамейку. Я осторожно взял и посадил её на колени. Её ручки снова обвили мою шею. Я тут же подумал: «А как же быть с одеждой?» - но вдруг, взглянув на пустой пьедестал, увидел там лыжные летние брюки и безрукавку. Леночка легко встала и взяла свои вещи.
    - А ну-ка, Вовик, любишь ты свою Лену? Одень-ка мне костюм!
    - Дорогая моя, Леночка, ты мне такое доверила… я хоть целый день буду одевать тебя!
    - Ой, что ты, Вова, что бы из меня тогда получилось? - смеясь, сказала она и села рядом на скамейку. Я стал осторожно одевать её, а она с интересом и улыбкой смотрела на мои неловкие движения, скованные страшной робостью и стеснением. Беря её ножку в спортивной туфельке, я ещё раз поразился её великолепием, и от сознания того, что всё это теперь принадлежит мне и только мне, стало так необычно хорошо на душе. Я прикоснулся и понял, что ничего лучшего не может существовать для меня в мире - настолько сильно было приятное ощущение этого прикосновения. А она с улыбкой следила за моими руками. Наконец я закончил это необычное для меня занятие. Она села рядом, взяв с пьедестала свою сумочку. Это скорее был спортивный чемоданчик очень красивой работы. Я снова взял её на колени (теперь моя жёсткая шинель уже не могла колоть её ног) и снова её милые ручки обвили мне шею. Она продолжала:
    - Тебе, может быть, кажется это всё необычным, Вовик, но я продолжу тебе объяснение, и мне кажется, ты перестанешь удивляться.
    - А я уже не удивляюсь, Леночка, - сказал я, нежно обнимая её стан.
    - Так слушай: на планете Физиде научились получать затенение пространства, и вот с помощью этого они (те люди) следят за Землёй, так как это им надо для изучения их древней истории, а видеть свою живую древнюю историю нельзя: время едино для всей Вселенной, так же, как и его течение.
    Я слушал, не отрывая от неё глаз, а она продолжала:
    - Там могут знать и знают все мысли, текущие в мозгу любого человека и в свою очередь наводить любую мысль и любую галлюцинацию, любой сон у любого человека, так как там давно знают энергию мысли - радиоволны высокой отрицательно-алгебраической частоты. Но твои мысли проникали на такие глубины их знаний, ища и почти находя хоть и невнятные ответы (потому, что без знаний невозможно понять этого человеку современному), и твои мысли отличались такой кристальной чистотой, что они решили: ты ближе всех подходишь к человеку их эпохи, и по мыслям примерно равен их человеку восьмилетнего возраста. Они видели, что ты чужд современникам, из-за этого и решили наградить тебя.
    - А как же…
    - Понимаю, - перебила меня Лена. – Ты уже сам не раз думал об энергии чудесных лучей, способных превращать одни вещества в другие путём перегруппировки в строении ядра и атома в целом, а также молекулы. Затенив расстояние, они в короткий промежуток времени, направив лучи на гипсовую фигуру, и делали всё по очертаниям. Они изучили детально и полностью постигли жизнь живого организма. Кроме того, они научились резко ограничивать луч на его пути магнитно-гравитационными сильными полями высокой частоты и нарисовали сильным лучом автоматически из числа клетки человеческого тела. При этом каждое из веществ делал определённый луч. Жизнь в их понимании - э то совокупность химических реакций. А лучам доступно всё. И вот перед тобой настоящий человек - это я , Вовик, твоя Лена!
    - А что, если…
    - Нет, хороший, они этого не будут делать, а если бы \и\ захотели, то…
    - Превратили бы в гипсовые статуи всех людей за Земле?!!
    - Необязательно, могли бы и в золотые - в любые!
    - Понимаю, ясно!
    - Но там люди давно изжили зло в отношениях друг с другом, они благородны, короче - обладают всеми качествами высшего человека, но тем не менее, даже законом там закреплено, что наводить мысль, галлюцинации и вообще всякие другие воздействия на жителей Земли в целях экспериментов производить только строго с разрешения спец.заседания Высшего Научного Совета. А то, если бы они захотели, то вселили бы с помощью волн мысли людям такое, что они просто поубивали бы друг друга. Таким же воздействием обладают, например, гипнотизёры, но избыток энергии, излучаемой их мозгом, чрезвычайно мал, и поэтому его во многих случаях не хватает, чтобы перебить излучения мозга гипнотизируемого. Там же обладают источником этой энергии любой мощности. Но мозгу для полного забития его излучений и нормальной деятельностью по излучениям нужно количество энергии (напряжение её или сила её излучения) до определённого предела, который известен. Свыше этого предела - человек сходит с ума: малая доза превышения - тихое помешательство, большая - буйное. И свыше этого - мозг становится невосприимчивым к этим колебаниям, как электронная лампа при насыщении.
    Я сидел и внимательно слушал её - самую близкую для меня на свете. И мне стало ясно, что это - девочка из будущего. Но она была как раз такая и даже точно такая, о какой я мечтал (об этом побеспокоились люди той планеты - ведь там знали все мои мысли).
    Однако надо было идти отсюда, так как в казармах уже сыграли подъём, и выбегавшие оттуда с любопытством поглядывали на нас. Некоторые даже остановились и смотрели на нас, перешучиваясь между собой по нашему адресу.
    - Леночка, пойдём отсюда, - сказал я, бережно беря её под руку, - а то тут неудобно, народ уже вон собрался…сморят.
    - Идём, - сказала она, и мы зашагали с ней не спеша к воротам парка, который раскинулся за стадионом.
    - Ну, дальше, Леночка, - сказал я, и она продолжала:
    - Но там люди давно забыли такой пережиток современной подлости, как использование в отношении с более слабым то, что ты сильнее его. Это знают у нас уже и сейчас, но не придерживаются этого, так что нам уже ничего не грозит. Кроме того, там могут сразу же, посредством лучей, навести в двигательных отделах мозга любой навык и вообще в мозгу любой запас знаний. Могут создать или легко уничтожить в крови любой иммунитет. Вот как велико значение невидимых лучей разных видов. Вот так я и создана. Теперь тебе всё понятно, дорогой мой мальчишка… а, Вовик?
    - Всё, - ответил я. А она продолжала:
    - У меня специальность инженера-гидротехника. А кроме того, я ещё планеристка.
    - Ленка! - воскликнул я. - Так я ж тоже два года учился в планерном кружке. Но вот только не удалось полностью его закончить. В армию пошёл - начал прыгать с парашютом, а потом переучился. Теперь жизнь моя уже гораздо полнее и в ней гораздо больше смысла: хоть в задней кабине, но всё-таки летаю. А ведь это моя цель, весь смысл моей жизни.
    - Ты хочешь стать пилотом?
    - Да, только не военным.
    - А почему?
    - Потому, что хочу жить свободным и приносить своей работой пользу (ведь бесполезная работа только утомляет!) Мне хоть на чём угодно, только бы…
    - Понимаю, Вовка, и хорошо тебя понимаю. Тяга в воздух… вряд ли что может быть сильнее этого. Но моя работа тоже очень интересна… ты у пульта, у мозга огромной электрогидростанции, и все эти огромные агрегаты и механизмы покорно подчиняются движению твоей руки! Хорошо, правда?!
    - Хорошо, Леночка. Вообще каждая профессия по-своему интересна, а на вкус и цвет товарища нет, правда ведь? Но мне нравится твоя профессия.
    - Нет, правда нравится?
    - Да, Леночка, потому что я видел всё это.
    - Видел?!
    - Видел. Я был с тётей на Волховской ГЭС и был там на пульте управления. Нет, замечательная, даже очень замечательная у тебя профессия, Леночка. Командир ты мой хороший, девочка ты моя любимая!
    Мы шли по саду. Плыли по чисто-голубому утреннему небу редкие, лёгкие, как дымки, облака. Я взял её на руки, и она показалась мне такой лёгкой.
    - Леночка! - сказал я. - Я бы вот так всё шёл и шёл и никогда бы не выпустил тебя из своих рук. И как-то даже странно: Счастье, такое большое, безграничное, бесценное - и вот оно всё у меня на руках. Как его немного, оно, счастье это, лёгкое, как пушинка, но сколько эта пушинка значит в жизни!..
    А «пушинка» глядела на меня своими голубыми, как небо, глазами и вдруг, прильнув ко мне, поцеловала. Первый раз в жизни! Невозможно описать то, что я пережил тогда. Земля стала подвижной у меня под ногами, весь мир закачался, поплыл, захватило дыхание. опустился на скамейку. Но как сладко было почему-то это головокружение! И тут я увидел ласковые, улыбающиеся глаза моего друга, единственного верного товарища на свете.
    - Ну что ты, Вовик, хороший мой, что с тобой, у тебя голова закружилась? Ну не надо, не волнуйся так, - и ласково гладила меня по голове.
    Когда я несколько пришёл в себя, она спросила:
    - Это в твоей жизни, наверно, первый поцелуй?
    - Да, первый, - тихо ответил я.
    - Хороший мой! – прошептала Леночка и, обняв, прижалась ко мне щекой.
    Мне было так хорошо! Я боялся шелохнуться, чтобы не прекратить, не спугнуть этот миг. И каждый из нас думал о своём и, видимо, об одном и том же - о нашей счастливой встрече. Мы с ней отныне были самыми счастливыми на свете.
    Внезапный шум прервал мгновение, длившееся, наверное, не мене получаса. В парк бежала ватага ребятишек. Леночка легко вскочила и увлекла меня за собой. Я встал, закинув поудобнее карабин за спину, и мы медленно пошли к выходу. Солнышко было уже довольно высоко. Позавтракавшие солдаты шли строем на аэродром.
    - Да, Леночка, как же тебя устроить? - вслух подумал я. - Можно было бы в гостиницу, но что же дальше? У меня сейчас лишь 45 рублей. Это максимум на 4 дня! А-а, правильно! Я поговорю с начальством, и они помогут устроить тебя здесь на рем. заводе, и ты будешь жить.
    - Подожди, Вова, может, и у меня чего-нибудь есть, - озабоченно сказала она. - Подержи мяч!
    Я взял из её рук мяч, а она открыла свою сумочку.
    - Здесь что-то есть, - сказала она и стала вынимать одну за другой… десять объёмистых пачек. Все они были одинаковы. Я взял одну. Это была пачка сторублёвок. Их оказалось сто.
    - Значит, у нас сто тысяч, Ленка! - я бросил мяч и закружил её в воздухе.
    - Ой, тише, тише, а то я всё рассыплю! - говорила она, улыбаясь… - Ну вот, теперь всё хорошо, - облегчённо сказала она. - Ну так что мы сейчас делать будем?
    - Сейчас, Леночка, так: прежде всего пойдём в гостиницу, возьмём номер. Ты умоешься, отдохнёшь, покушаешь, а я тем временем пойду, поставлю карабин и схожу поговорить с начальством, чтобы меня отпустили хотя бы на день. А там мы решим, что делать будем.
    - Хорошо, - сказала она. - Идём!
    Я взял её под руку, и мы, выйдя из парка, пошли через футбольное поле к гостинице. Переходя через него, мы услышали, как дети кричали: «Смотрите, а физкультурницу сняли!» Мы с Леной поглядели друг на друга и улыбнулись. Я раза два ударил о землю мяч. Он был удивительно лёгкий.
    В гостинице мы взяли номер.
    - Ну, я пошёл, Леночка. Ты оставайся, располагайся. Если хочешь, то съезди в город.
    - Вовка, ты деньги лучше забери с собой, а то в городе…
    - Но куда же я их дену, мне их просто некуда положить. Ты лучше держи их при себе. А в город возьми столько, сколько надо.
    - Ну, хорошо, только ты скорее приходи, ладно?
    - Конечно! Ну, я пошёл. Пока, Леночка!
    - До свидания, хороший мой! - сказала она и пошла в свой номер.
    Я вышел из гостиницы и быстро зашагал к казарме. Быстро почистив карабин, я переоделся в парадную форму и, забежав в столовую перекусить, пошёл к адъютанту.
    - Что у Вас? - спросил он меня.
    - Товарищ капитан… жена приехала… если можно, отпустите меня хотя бы на день.
    - Как? Вы, по-моему, были неженаты, когда прибыли к нам! Да и к девушкам отношение было у вас, как мне показалось… - он постукал карандашом, зажатым в двух пальцах, по столу и добавил, улыбаясь:
    - А она здесь, у вас?
    - Так точно; в гостинице, товарищ капитан!
    - Ну что ж, приходите вдвоём сюда, что-нибудь придумаем.
    - Ясно. Разрешите идти?
    - Идите.
    Я быстро зашагал к гостинице и скоро, войдя туда и остановившись перед её номером, постучал тихо раз и ещё два раза.
    - Заходи, Вовик! - послышалось из-за двери. Я вошёл.
    - Леночка, какая ты красивая! - невольно произнёс я и остановился. Она стояла передо мной, встав с мягкого кресла и улыбаясь глядела на меня. На ней было красивое белое шёлковое платье с таким же пояском. На ногах были голубые носочки и туфельки красно-коричневого цвета с невысоким каблуком. На голове - белая шляпка-панамка с искусственными красным и синим цветками за пояском. Этот летний костюм так замечательно сидел на ней, что от неё, и без того стройной и красивой, теперь невозможно было оторвать глаз.
    - Тебе нравится? - спросила она. - Это я сама выбирала. Правда, хорошо?
    - Замечательно, Леночка! Мне кажется, что лучшего не подберёшь! - глядя на неё с восхищением, ответил я.
    - А вот мой плащ, как он тебе нравится?
    Плащ тоже замечательно шёл к ней.
    - Ой, Ленка! - сказал я. - Ты теперь такая красивая стала, прямо богиня 20-го века! Я даже подходить теперь к тебе боюсь!
    - Ну, тогда я сама подойду!
    Моя «богиня» подошла ко мне, и мы поцеловались.
    - Ну, теперь не боишься?! - спросила она, с улыбкой глядя мне в глаза.
    - Родная ты моя! - я подхватил её на руки и закружил.
    Мы сели в мягкое кресло рядом.
    - Я сейчас ездила в город и купила кое-что. А это тебе! - она легко вскочила и, побежав в сумочке, что-то достала и спрятала за спину.
    - Угадай, что?
    Я стал рассуждать:
    - Что-то маленькое… Но что? Мне сейчас нельзя ничего дарить такого особенного, что было бы нужно только на гражданке. А здесь мне всего хватает. Вот только часов нет. Уж не часы ли это у тебя, Лена!?
    - Ты молодец, Вовка! - сказала она. – Угадал! - и протянула мне маленькую коробочку.
    - При чём же тут я? Это ты молодец, Леночка, ведь ты сама догадалась, что мне сейчас больше всего необходимо!
    Я раскрыл коробочку и снова удивился совпадению нашей мысли: часы были с зелёными цифрами и стрелками, и с большой красной секундной стрелкой на весь циферблат.
    - Ленка! - сказал я в изумлении. - Ведь это же как раз то, что нужно, большая секундная стрелка, да и вообще!.. Как ты догадалась?!
    - А ты же сам говорил, что такие часы тебе нравятся.
    - Когда?
    - А помнишь, мы шли через стадион, и ты рассказывал о своей работе. Ты ещё сказал: «Особенно когда секундная стрелка большая и цифры чётко видны». Я и решила сделать тебе подарок.
    Внимательность её поразила меня. «Да, - подумал я. - Действительно, я счастливее всех на свете, я нашёл настоящего друга в жизни, человека, который лучше всех людей на свете и ближе всех для меня, и этот человек тоже любит меня, и по-моему, не меньше, чем я её. Вот и пришло наконец моё счастье, настоящее, так долго жданное!»
    - Да, Лена! - спохватился я. - Нам же сейчас надо срочно идти к нашему адъютанту. Он обещал отпустить меня хотя бы на день!
    - Тогда пойдем быстрей, что ж ты мне не сказал! - заторопилась она.
    Взяв сумочку и перекинув плащ через руку, она сказала: - Ну, вот я и готова. Идём!
   
    Мы вышли, заперев номер, и пошли к штабу.
    Адъютанту Лена, видимо, очень понравилась.
    - Я вам даю увольнение на три дня. Вам хватит?
    - Так точно! Большое спасибо! Разрешите идти?
    - Идите! Желаю вам счастья. И вам тоже, - сказал он, пожимая руку Лене.
    Мы вышли из штаба и направились к гостинице. По дороге я забежал в казарму - известить старшину, - и мы медленным шагом пошли дальше.
    - Вова, что ты думаешь насчёт дальнейших наших планов? - спросила серьёзно она.
    - Вот что, Леночка! - внезапно созрела у меня мысль. - Нам с тобой дали три дня. Деньги у нас есть. Сейчас мы немедленно соберёмся и вылетим в Симферополь.
    - В Симферополь?
    - Да, Леночка, там живёт моя тётя, она хороший человек и мне заменяет мать. Она сейчас в квартире одна. Её сын - Юра - в Ленинграде. Ты, пока устроишься на работу, поживёшь у неё. Только финансы лучше сохрани в тайне. Будем помогать ей понемногу в случае надобности, а то она всем всюду разошлёт, а сама ни с чем останется. Через день после нашего приезда, то есть утром третьего дня, я вылечу из Симферополя обратно и думаю, что успею к сроку. Вот мой вариант. А как ты думаешь?
    - Правильно, - сказала Лена, подумав. - Но можно ли там найти работу?
    - Недалеко от Симферополя строится большая ГРЭС.
    - Да!? - воскликнула она обрадовано. - Хороший мой, ты всё уже предусмотрел, оказывается! Ну, пойдём тогда быстрее!
    И мы весело зашагали к гостинице. Там, быстро собравшись, мы сдали номер и пошли к автобусу. И вдруг я увидел, что на углу соседней улицы остановилось такси, высаживая пассажиров. Я замахал шофёру рукой, и через минуту такси остановилось перед нами. Я открыл дверцу, пропустив мою родную, и, усевшись рядом с ней на заднем сидении, сказал шофёру:
    - На аэропорт.
    Машина, мягко тронув с места, быстро понеслась по тесным уличкам города. А мы сидели и любовались на аккуратные и красивые белёные его домики.
    Скоро машина примчала нас к аэропорту. А через 20 минут рейсовым самолётом мы улетали на Запорожье. Мелькнул и скрылся, растаяв в синей дымке, Кировоград. Под крылом медленно поля, реки, перелески, деревни. Россыпью белых точек виднелись стада на полях. Я всё время стоял рядом с моей планеристочкой (стоял, т.к. места наши не были рядом). Самолёт был восьмиместный «АН-2»,и одно из мест было сзади, где и сидела она. Леночка, как более опытная, предсказывала, когда должен быть восходящий поток, когда нисходящий, и почти не ошибалась. Затем она стала контролировать меня, но я всё же очень часто ошибался.
    - Ну вот, посмотри, - говорила она. - Видишь, вон там чёрное и, конечно, сильно нагретое поле. Сейчас нас на этом потоке подбросит.
    - Так ведь оно в стороне от нас.
    - А ты смотри: во-о-он там завод. Дым из трубы идёт видишь куда?
    Прикинь теперь примерно силу ветра и силу потока, и ты увидишь, что мы как раз будем его проходить.
    Действительно, машину скоро стало поднимать, но пилот сразу парировал это рулём высоты.
    - Ну что? - сказала, улыбаясь, моя планеристка. – Правильно?
    - Правильно, опять правильно, Леночка!
    - А ну-ка, планерист, теперь сам попробуй определить!
    Так мы долетели до Запорожья. А через тридцать минут после посадки уже другой самолёт, «Ли-2», уносил нас на Симферополь. На этот раз мы уже сидели рядом Леночка сидела у окна. Но теперь мы поднялись выше, и скоро тонкий слой плотных облаков скрыл от нас землю.
    Лена повернулась ко мне:
    - Ну вот, Вовочка, и летим мы с тобой в новую для каждого из нас жизнь. Теперь она пойдёт у тебя совсем по-другому. Скорей бы ты кончал службу!
    - Да, - ответил я, - ещё годик. Мне кажется, Лена, в жизни мы все вопросы будем решать вместе, вдвоём. Ведь одна голова хорошо, а две ещё лучше. И мне кажется, что не может быть такого вопроса в жизни, по которому мы не пришли бы к согласию. Чьё решение лучше, так и сделаем. Ну а если, в крайнем случае, мы не придём к согласию, то давай делать так: раз ты мне уступишь, раз я тебе, и этого правила будем строжайше придерживаться (его черёдности),чтобы никому не было обидно. Ты согласна?
    - Дорогой мой, ведь ты угадал мои мысли. Но мне кажется, что таких спорных вопросов у нас не будет. Правда, Вовочка?
    - Я надеюсь.
    Внезапно самолёт пошёл вниз. Через несколько минут машина бежала по травяной глади Симферопольского аэродрома. Мы вышли из самолёта первыми и заняли места в автобусе рядом, слева по движению. У открытого окна сидела Лена. Автобус, мягко шурша шинами, быстро бежал по узкой ленте Евпаторийского шоссе. Навстречу летели грузовые и легковые автомобили, мелькали велосипедисты. Мягкий крымский ветерок обдувал лицо друга, шевелил прядки её волос, и она с лёгкой улыбкой смотрела на убегающие назад домики, на пирамидальные тополя, обступившие дорогу с обеих сторон.
    - А вот, Леночка, совхоз «Красный», - сказал я, указывая ей направо. - Здесь моя тётя живёт - тётя Сима!
    - У тебя здесь ещё одна тётя?
    - Да, Леночка, ещё одна и двоюродный брат Юра, только не тот, про которого я тебе говорил, а старше!
    Скоро мы переехали железнодорожную линию и въехали на Привокзальную площадь. Лене понравился вокзал. Но она отметила, что в архитектуре его есть восточный оттенок. Я снова кивнул ей направо:
    - Посмотри, а вот переулок только что проехали - это Проездная улица. Здесь ещё одна моя тётя живёт - тётя Лида.
    - Ещё тётя? - удивилась она.
    - Да, и ещё тётя есть на улице Кирова.
    - Смотри, Вовка, оказывается, у тебя не так-то уж мало родни, на каждой улице!
    - Ну, хоть не на каждой, но тёть и дядей у меня действительно много. Но между прочим, даже говоря беспристрастно, все они добрые, хорошие люди. Это всё сёстры моей мамы.
    - А как они к тебе относятся?
    - За что же, не боясь греха, кукушка хвалит петуха? За то, что хвалит он кукушку! - и мы оба рассмеялись.
    Пройдя центр, автобус остановился у базара. Мы вышли и пешком полши по улице Чехова к дому. И вот наконец знакомая калитка. Я открыл её, пропуская Лену, и мы вошли во двор. Всё так знакомо! Всё почти такое же, каким я оставил его, уходя с вещмешком за плечами со двора. И знакомая лавочка у крыльца на месте. Забилось сердце.
    Я постучал. Послышались шаги. Дверь открыл старичок. Он, видимо, не узнал меня, и на вопрос мой ответил, что Марии Калиничны нет дома, но она как будто скоро должна прийти. Он пригласил пройти к ним, но я отказался и сказал, что мы подождём её на дворе. Мы с Леной сели на лавочку. Вдруг на другом крыльце показался молодой представительный человек в очках, а за ним из двери появилась… Люда. Узнав меня, она остановилась. Краска сошла с её лица. Но увидев сидящую за мной Лену, она густо залилась краской и, круто повернувшись, скрылась в дверях. Молодой человек посмотрел на нас, пожал плечами и скрылся вслед за ней. Мы подождали ещё немного.
    И вдруг в воротах показалась с неизменной своей чёрной продуктовой сумкой… тётя Муся! Она шла спокойно, пока ещё ничего не зная, и вдруг её дальнозоркие глаза нашли военного в солдатской шинели. Я встал ей навстречу, и тётя Муся узнала меня.
    После шумной встречи тётя Муся спросила, указывая глазами на стоящую рядом Лену:
    - А это кто с тобой, Вова?
    - Познакомьтесь, - ответил я. - Это моя жена - Лена.
    - Ну, Вовка, когда же это ты успел? Ведь ты мне ничего не писал! Ну, здравствуй, Леночка, - женщины поцеловались. Любопытные многочисленные соседи смотрели во все глаза.
    Мы вошли в комнату. Всё по старому, всё так, как было.
    - Ну, детки, располагайтесь, отдыхайте, а я пойду ужин приготовлю, - сказала тётя Муся, направляясь хлопотать на кухню.
    - Нет-нет, Мария Калинична, мы не устали совсем. Давайте, мы вам поможем!
    После непродолжительного дружеского спора тёте Мусе пришлось уступить.
    - Ну вот, - говорила Леночка. - У нас троих всё дело гораздо быстрее пойдёт. Давайте, я разожгу керогаз, а Вова сейчас нам картошки начистит. Так ведь, Вова!?
    - Я это дело освоил не хуже сварки: минимум полтонны картошки, начищенной в армии, есть на моём счету.
    - Ну уж, не хвастай! - подтрунивала Лена. - Наверное, тридцати килограмм нету!
    - Ну да, нету! Не менее, чем 1000 килограмм, как штык, прошли через мои руки!
    - То есть миновали твои руки?
    Все рассмеялись. Работа спорилась, и скоро ужин был готов.
    Ужинали весело. Тётя Муся расспрашивала нас о том, о другом. После ужина все коллективно мыли посуду. Тётя Муся была очень довольна нами и рада нашему приезду. После ужина мы, по нашей старой традиции, пели под гитару, вспоминали прежнее. Причём тётя Муся вышучивала меня за моё прежнее отношение к девушкам и мои клятвы на всю жизнь остаться холостым. А Ленка поддерживала игру.
    К исходу вечера тётя Муся вдруг стала собираться куда-то. На наш вопрос она ответила, что ей нужно сегодня к тёте Лиде, помочь с Анечкой, а завтра утром она придёт. И, несмотря на уговоры, тётя Муся всё же ушла, пожелав нам спокойной ночи. Мы остались одни. По радио передавали сонату «Аппассионату», и мы, сидя рядом, слушали её молча. И на душе моей было какое-то совершенно новое, необычное, не знакомое мне чувство, которое невозможно передать словами. Соната кончилась.
    - Ну что, Вовик, давай спать. Я пойду стелить постель, а ты принеси тазик, водички и тряпочку почище, для ног.
    Я пошёл на кухню и вернулся со всем необходимым.
    - Ну, давай мыть ноги! - сказала Лена.
    После этого я пошёл вынести воду. Когда возвратился, услышал из соседней комнаты её голос:
    - Вовик, раздевайся и подожди там, пока я не скажу. Свет погаси в той комнате.
    - Хорошо, - сказал я и стал раздеваться.
    Скоро Лена позвала:
    - Иди, Вова, я уже!
    Я сложил аккуратно обмундирование, запер дверь, погасил свет и вышел в спальню. Нащупав в темноте другую кровать, я начал «стелиться» для сна.
    - Вова, что ты там делаешь? - услышал я голос друга.
    - Ничего, - ответил я. - Я в армии привык стелиться в темноте.
    - Ты разбираешь другую кровать?! Не надо! Зачем? Иди сюда.
    Я вспомнил свой первый прыжок. Да, прыгнуть в бездну было легче. Я стоял, совершенно не в силах сдвинуться с места.
    - Вовик, ну что же ты... ты боишься меня? Ну иди ко мне!
    Тут я услышал шуршание одеяла и почувствовал, как её рука в темноте нашла мою руку.
    Она встала рядом со мной и обняла меня
    - Ну, Вовочка, родной мой, не надо так. Смотри, как сердечко твоё колотится! Ведь мы с тобой самые близкие друг другу люди на свете. Ну, что с тобой, хороший мой! Ты успокойся. Ведь мне тоже сейчас нелегко. Идём, идём сюда.
    Её тихий голос был таким добрым, ласковым, как когда-то у мамы. Как давно я не слышал его - 15 лет! Но он тоже заметно вздрагивал. Она повлекла меня за собой, и мы забрались под одеяло.
    - Вот и всё, - шептала она. - Не надо так, хороший мой, ведь я же люблю тебя, милый, близкий мой...
    - Леночка, ты прости меня, но мне очень... очень трудно.
    - Хороший, кто же для нас ближе друг друга, а? Ну, иди ко мне, дорогой мой, не бойся меня.
    И мы обнялись с ней.
    - Чудачок ты мой хороший; а сердечко всё бьётся...
    - А у тебя тоже, Леночка.
    Мы прижались друг к другу щекой, крепко обнялись и долго лежали так, боясь швельнуться.
    - Ну, давай спать, родной мой, - сказала наконец Леночка.
    - Давай, - сказал я.
    - Спокойной ночи, Вовик, - прошептала она, и я почувствовал на лице тёплое и нежное прикосновение её губ. Как дорог был мне этот поцелуй и как многое говорил он!
    Я ответил ей тем же. Мы снова прильнули щека к щеке, чтобы никогда не расставаться, и так уснули.
    Мы не расставались и во сне. Я проснулся, когда уже рассветало. И увидел рядом моё счастье. Она была так прекрасна во сне! Её милое личико дышало жизнью и любовью. Часто тень улыбки проходила по её лицу, и губы её чуть заметно шевелились. Видимо, и она не расставалась со мной во сне. Я долго, подперев голову рукой, глядел, как зачарованный, на милые черты, потом нежно обнял и поцеловал её. Она повернулась во сне в мою сторону, и её ручка нашла мою шею и обняла. Мы снова уснули.
    Проснулись мы поздно. Я почувствовал её поцелуй и открыл глаза.
    - Вставай, Вовик, - говорила она, лёжа рядом, - уже 10 часов, пора вставать.
    Она легко вскочила с койки и, взяв меня за руки, повлекла за собой. Мы быстро умылись и нашли на столе записку:
    «Дети, я приготовила вам завтрак. Подогрейте котлетки и чай на керогазе. Тётя Муся».
    Оказывается, у тёти Муси был другой ключ, и она, придя утром, уже успела позаботиться о нас.
    «Да, могут ли отношения быть чище, чем между нами? Нет! Наши отношения самые чистые, кристально чистые, и как хорошо, что они не испорчены, как везде, естественной гадостью. И это будет всегда так и только так».
    Я с нежностью смотрел на свою подругу, на мою ненаглядную девочку. Да, в том и весь смысл нашей дружбы, что у каждого из нас есть хороший, лучший и самый верный друг, настоящий товарищ, что теперь ты не один идёшь по тернистому пути жизни и в горе, и в радости, тебе есть на кого опереться, с кем поделиться всем, что имеется у тебя в самой глубине души. А это ли не одно из великих счастий человека?!!
    Позавтракав, мы поехали в ЗАГС и там закрепили навсегда наше счастье законом. Отпраздновали свадьбу всей роднёй. Было весело и хорошо. На следующее утро мы простились с Леночкой, и я уехал, чтобы охранять её покой. А через три дня я снова плыл над просторами родной страны, но теперь уже на боевой машине. И, сидя в кабине её, я не чувствовал уже, что одинок. Со мной была везде и всюду моя Лена, мой верный друг и товарищ, и я с утроенным приливом сил шагал теперь по жизненному пути.

* * *

          Кончаются часы дневальства. Я сменяюсь и иду на стадион. Хмурое небо глядит с высоты. Низкие облака тянутся над осенней землёй. Я прихожу на стадион. Там, как и прежде, стоит на пьедестале физкультурница с мячом в руках, устремив свой взор к горизонту. Я долго стою, глядя на неё. Да! Как далека солнечная фантастика от реальной суровой жизни и насколько контрастна с ней! Но от реальности не уйти. Её нет только во сне.
4 октября - 11 ноября 1957 г.