Назад                                                                           На главную

Письмо
(ок. 1998 г.)

    Все мы когда-нибудь вступаем в отношения с государством. Собственно, мы являемся его гражданами. И через это обстоятельство всегда можем почувствовать его мощь. На своей, так сказать, шкуре.
    Для примера приведём простой случай.
    Общеизвестно, что глобальные реформы , безостановочно протекающие уже который год, затронули, помимо всего прочего, все сферы общественного быта. Другое дело, что не все об этом знают, и только неустанная практика может позволить некоторым наивным гражданам осознать, что кое-где на страже их интересов стоят теперь только они сами.
    В итоге, решил я как-то послать письмо. В Хабаровск. К приятелю, который там служит. Он военный, вот и оказался в Хабаровске. Хорошо, не в Чечне.
    Накропал, как водится, два листа новостей на хорошей писчей бумаге, а поскольку до Нового года оставалось совсем немного, заодно вложил в конверт открытку, на которой был изображён сакраментальный Дед Мороз с такими же неизбежными зайцами. Этой открыткой я хотел поднять приятелю настроение. Судя по его письмам оттуда, это было нелишним.
    И вот запаковал я всё это сочинение в конверт, напечатал адрес на машинке, чтобы почта чего не напутала, налепил марку ценой в 1 рубль, опустил письмо в ящик возле дома и, посчитав свой дружеский долг исполненным, добросовестно стал ждать ответа.
    Дойдёт, думаю, как-нибудь.
    Проходит 3 дня, и вот, возвращаясь вечером с работы, заглядываю я в почтовый ящик, а там на дне болтается это самое моё письмо. С прикреплённой к нему бумажкой и чужими разными надписями.
    Ошеломлённый, стою я на лестничной площадке и в зыбком свете зарешёченной муниципальной лампочки читаю:
    «Доплатить за превышение веса 20 граммов.»
    И подпись какая-то несуразная.
    Однажды, 13 лет назад, я послал своим друзьям в Крым десяток плоских камушков с берега Онежского озера в точно таком же конверте. Вместе с изрядным посланием. Конверт оттягивал руку вне всяких специальных комментариев.
    То письмо благополучно дошло. (!) Без никакой особой доплаты. Правда, ребята в Крыму долго не могли понять, как я додумался посылать камни.
    С тех пор моё мнение о почтовых службах было незыблемым.
    И вот тут я получаю своё письмо обратно, где чьей-то канцелярской рукой выведен самый настоящий приговор эпистолярному жанру. Видимо, за 13 лет многое изменилось.
    Я взвесил конверт на руке. Я точно знал, что никаких особых тяжестей в нём нет. Ни камушков, ни металлических денег, ни какой иной требухи. Только два листка писчей бумаги и открытка. Всё! На мой взгляд, письмо не весило даже 10 граммов. Вдобавок, было возмутительно узнать, что кем-то наложены такие смехотворные весовые табу.
    Сжав злосчастное письмо в руке, с горящими глазами и кипящим разумом, я отправился на почту.
    Вообще в последнее время я на почте бывал редко. До пенсии еще далеко, посылок мне ждать, понятно, неоткуда, а принимая во внимание захолустное состояние моего бюджета, посылать я их равно же никуда не собирался. Но каждый раз, проходя мимо, я наблюдал за стеклом почтового отделения толпы пенсионеров, штурмующих кассовое окошко, или монументальную очередь, выстроившуюся в газетный отдел. Поэтому я был твёрдо убеждён, что туда идут люди с чем-то очень сильно наболевшим. И заранее приготовился запастись терпением.
    Но мне повезло. Почтовое отделение было полупустым, а за нужным окошком сидела скучающая служащая, с лёгким шорохом перекладывающая на столе какую-то корреспонденцию.
    Всунув лицо в полукруглую стеклянную прорезь, я выставил вперёд письмо, и поинтересовался:
    - Скажите, пожалуйста, это к вам?
    Служащая без особого интереса подхватила злополучный конверт, оглядела его и сказала:
    - Да, только сначала сходите в посылочный отдел, пусть там его еще раз взвесят на электронных весах.
    - Но у меня же там только два листа бумаги и открытка! - возопил я. - Что же, мне теперь письма на папиросной бумаге писать?
    Служащая была непреклонна.
    - Молодой человек, письма весом свыше двадцати грамм оплачиваются отдельно. Идите и взвесьте. Не мешайте работать.
    В несколько раскалённом состоянии я отправился в посылочный отдел. Стоящая у больших круглых весов женщина невозмутимо забрала моё письмо, положила его на маленькие электронные весы, находящиеся рядом и с готовностью сообщила:
    - Вам нужно доплатить 15 копеек.
    Такие деньги у меня с собой имелись. Но расставаться с ними никакого желания не было. Я не понимал, за что я должен платить ещё, если за марку и конверт для письма уже заплачено. На мгновение мелькнула абсурдная мысль о взятке. Но едва я раскрыл рот, чтобы высказать все эти соображения, как служащая вгляделась в конверт и с сомнением сказала:
    - А может, и не надо... У вас что, письмо в воинскую часть?
    - Да, - с готовностью подтвердил я.
    - Ну... Тогда не нужно ничего доплачивать, верно ведь, Люба?
    Последний вопрос относился к её коллеге, стоявшей по другую сторону весов и усердно дышавшей на большой круглый штамп.
    - В воинскую часть? Нет, не надо, - отозвалась та, со стуком припечатывая штампом чью-то тощую бандероль.
    - Всё, молодой человек, доплачивать ничего не нужно. - Пояснила Взвешивательница Писем, и махнув моей многострадальной эпистолой, свободно удалилась с ней в недра почтового отделения.
    Это произошло так мгновенно, что я даже не успел толком прочувствовать нужный момент. Меня ещё неудержимо тянуло пошуметь, постучать по прилавку, словом, устроить маленький и весьма соблазнительный скандал, поскольку я, повторяю, только что вернулся с работы и к тому же не обедал. В таком состоянии недопустимо не испортить всяким людям настроение.
    Но скандалу по чистой случайности не дали развиться до той степени, где он превращается в некое подобие социальной отдушины. Письмо моё было немедля отправлено и справедливость, таким образом, восторжествовала. Государство предоставило мне возможность искать правду при другом удобном случае.
    По выходе из почтового отделения меня несколько смутило соображение, что пиши я письмо не в военную часть, а просто обыкновенному любознательному гражданину с Хабаровска, доплачивать бы, по всей видимости, пришлось, и 15 копеек отобрали бы безвозвратно.
    Вот только я никак не могу понять - за что?